Сокуров разнес Путина. Сказал правду в лицо о цензуре, иноагентах и образовании в России. скачать в хорошем качестве

Сокуров разнес Путина. Сказал правду в лицо о цензуре, иноагентах и образовании в России.

Режиссер Сокуров высказал Путину всю правду в лицо: тот не ожидал услышать так много слов. Скандал на всю страну прогремел в прямом эфире. Что рассказал Сокуров? А теперь давайте честно Это было похоже на сцену из его же собственного фильма — только без монтажа, без музыки и без возможности выключить. 9 декабря 2025 года, расширенное заседание Совета по правам человека, видеосвязь. Камеры показывают привычную картинку: Путин в центре, за столом члены СПЧ, на экранах — подключённые из регионов. Всё идёт по протоколу, доклады, цифры, умеренная критика в рамках дозволенного. И вдруг слово просит Александр Николаевич Сокуров. Он даже не собирался выступать — просто сидел, слушал и в какой-то момент понял, что если сейчас промолчит, то потом уже никогда не сможет себе этого простить. Он начал спокойно, почти по-учительски. Говорил про образование. Не абстрактно, а так, как говорят люди, которые каждый день видят, как рушатся судьбы. Рассказал, что в России сейчас учиться в нормальном вузе на бюджете — это почти лотерея для тех, у кого нет папы-генерала или мамы-депутата. Что стоимость года в приличном университете уже перевалила за полмиллиона рублей, а в Москве и Питере доходит до миллиона двухсот. Что рассказал Сокуров? Что обычная семья из региона должна отдавать на обучение одного ребёнка всю зарплату обоих родителей — и ещё занимать. А потом тихо добавил: да, я понимаю, почему детям участников СВО дают льготы и квоты вне конкурса. Это политически правильно. Это человеческое. Но когда из-за этих квот обычным детям просто не остаётся мест, мы ломаем систему. Мы говорим о равенстве возможностей, а на деле создаём новую касту неприкасаемых — только теперь это каста тех, чьи отцы воюют. И те, чьи отцы просто работают на заводе или в школе, остаются за бортом. Путин нахмурился. Видно было, что задело. Он ответил резко, почти с обидой: «Эти дети потеряли отцов. Государство обязано им помочь. Они не глупее других». И привёл цифру — плюс шестнадцать тысяч бюджетных мест в этом году. Сокуров не стал спорить по цифрам. Он просто сказал: «Владимир Владимирович, приезжайте в любой региональный вуз и спросите абитуриентов, сколько из них реально могут доехать до Москвы на вступительные, потом снять жильё, потом жить здесь четыре года. Цифры на бумаге не кормят и не дают крышу над головой». И в этот момент в эфире повисла тишина такая, что, кажется, было слышно, как у кого-то в зале телефон вибрирует. Потом он перешёл к тарифам ЖКХ. И тут уже говорил не как режиссёр, а как обычный петербуржец, который сам получает платёжки. Сказал, что с января в Петербурге тарифы вырастут на четырнадцать процентов, в некоторых регионах — на двадцать пять. Что пенсионеры уже считают копейки и прикидывают, чем платить — за лекарства или за свет. А потом выдал фразу, от которой у миллионов людей по всей стране перехватило горло: «Мои друзья — интеллигентные, образованные люди — уже всерьёз говорят: может, проще пойти в приют для бездомных? Там хотя бы кормят три раза в день и не выключают свет за неуплату». Это была не метафора. Это была реальная цитата из реального разговора. И Путин, что удивительно, не стал отмахиваться. Он сказал: «Вы абсолютно правы. Рост должен быть обоснованным. Я прямо сейчас дам поручение ФАС и региональным комиссиям всё проверить». Впервые за долгое время президент публично признал, что проблема существует, и пообещал вмешаться. Не «разберёмся», не «посмотрим», а конкретно — проверить и не допустить хаоса. Но это были только цветочки. Ягодки начались, когда Сокуров заговорил про иноагентов. Он сказал это слово — «иноагенты» — с такой интонацией, будто выплюнул горькое лекарство. Назвал статус «унижающим человеческое достоинство», «ужасающим клеймом», которое вешают на человека навсегда. «Судимость погашается, — говорил он, — человек отсидел, вышел, начал новую жизнь. А иноагент — это навсегда. Даже если ты прекратил всё, закрыл фонды, уехал в деревню и сажаешь картошку — ты всё равно иноагент до гробовой доски. Это хуже, чем судимость. Это как тавро на лбу». И добавил: «Под это определение попадают учителя, врачи, музыканты, люди, которые просто помогают больным детям. Это не лоббисты иностранных держав, как в американском законе 1938 года. Это наши граждане». А потом он дошёл до искусства. И тут уже говорил как человек, который всю жизнь отдал кино и теперь смотрит, как его убивают на его глазах. Сказал: попробуйте сегодня снять «Балладу о солдате». Просто попробуйте. Фильм про войну, про любовь, про человеческую судьбу. Вас не пустят. Скажут: мало героики, мало патриотизма, слишком много слёз. Вспомнил, как в советское время хотя бы объясняли, почему запрещают. Приходили чиновники, садились напротив и говорили: «Александр Николаевич, вот эту сцену вырежьте, вот эту нельзя». Жёстко, но честно. А сейчас — просто молча не дают денег, не выдают прокатное удостоверение, закрывают фестивали, убирают книги из магазинов, снимают спектакли.